Глава 14. Рассвет для мёртвых

24 марта, рассвет

Он вошёл не как вор, а как хозяин, пришедший вынести мусор. Дверь не просто упала — она испарилась в облаке серебряной пыли. Отец Илия Вольф стоял в проёме, его высокая, худая фигура в чёрной рясе с кровавой вышивкой казалась воплощением самой ночи. Его глаза без белков были пусты, как космос, а в руках он держал посох — «Абсолютное отречение». От него исходила волна давящей, анти-жизни, от которой у меня свело желудок.

— Элизабет де Ружмон, — его голос был тихим, ровным, без единой ноты эмоций. Он звучал как приговор, прочитанный машиной. — Твоё время истекло.

Элиза стояла перед ним, её пробуждённая форма казалась хрупкой перед этой гнетущей массой. Но её глаза пылали.

— Илия. Обезьяна, танцующая под дудку своих хозяев. Пришёл доказать, что ты человек?

— Я пришёл завершить работу, начатую в 813-м, — он поднял посох. Древний артефакт зажёгся изнутри тусклым, больным светом. — «Серебряный Рассвет» взойдёт на твоём пепле.

Сильвия выстрелила первой. Её пули, пропитанные колдовством и ненавистью, были направлены в голову. Илия даже не пошевелился. Пули остановились в сантиметре от его кожи и упали на пол расплавленными каплями свинца.

— Не трать патроны, солдат, — сказал он, не глядя на неё. — Ты уже проиграла.

Он стукнул посохом о пол.

Волна силы ударила по нам. Для меня это было как погружение в кипящую воду. Кровь в жилах взвыла, пытаясь вырваться наружу. Я вскрикнула, падая на колени. Сильвия ругнулась, схватившись за свою культю, из которой снова сочилась кровь.

Но Элиза… для неё это было в тысячу раз хуже. Она закричала — нечеловеческим, древним криком, полным такой агонии, что стекла в уцелевших окнах треснули. Её собственная, чистейшая кровь обратилась против неё, угрожая разорвать её изнутри. Она упала, изгибаясь в муках.

— Смотри, — безразлично произнёс Илия. — Смотри, как умирает твоя богиня.

Я не думала. Я действовала. Подобрав с пола обломок арматуры, я изо всех сил швырнула его в Пастора. Он даже не уклонился. Арматура отскочила от невидимого барьера.

Но я отвлекла его. Всего на долю секунды. Его взгляд, пустой и всевидящий, скользнул по мне.

— Грязное обращённое, — сказал он. — Ты следующая.

Элиза использовала эту секунду. Собрав всю свою волю, она поднялась. Её тело дымилось, кожа трескалась, но в глазах горела ярость раненого зверя. Она рванулась вперёд с такой скоростью, что её форма расплылась.

Она врезалась в Илию, и они вместе проломили стену, вылетев в главный зал. Сильвия и я бросились за ними.

Там шёл бой, который нельзя было назвать человеческим. Это было столкновение двух природных катастроф. Элиза, быстрая как молния, пыталась найти слабое место в его защите. Её когти оставляли на его ряде глубокие борозды, но не могли пробить плоть. Илия был медленнее, но его посох был смертелен. Каждое его касание оставляло на Элизе дымящиеся чёрные раны.

Он снова стукнул посохом. На этот раз волна была направленной. Она ударила Элизу в грудь и отбросила её через весь зал. Та с грохотом врезалась в колонну, и та треснула. Она пыталась подняться, но не могла. Её кровь кипела, вырываясь наружу.

— И всё же ты слабее, — констатировал Илия, приближаясь к ней. — Ты цепляешься за жизнь. Я же давно отрёкся от неё.

Сильвия, стиснув зубы, снова открыла огонь, пытаясь отвлечь его. На этот раз он раздражённо махнул рукой, и невидимый щит отбросил её, как куклу, в стену. Она ударилась головой и затихла.

Я осталась одна. С заточкой в руке против палача с посохом.

Илия остановился перед Элизой.

— Прощай, принцесса. Пусть твоя смерть ознаменует…

Он не договорил. Элиза, собрав последние силы, плюнула ему в лицо. Не слюной. Сгустком своей кипящей крови.

Он вскрикнул — впервые за весь бой прозвучал человеческий, полный боли крик. Её кровь, кровь чистокровной, жгла его, «очищенного», как кислота. Он на мгновение потерял концентрацию.

И этого мгновения хватило мне.

Я не побежала на него. Я знала, что это бесполезно. Я побежала к Сильвии. К её бесчувственному телу. Я схватила её карабин. Не для того, чтобы стрелять.

Илия, стирая кровь с лица, снова поднял посох, чтобы добить Элизу.

— ЭЙ! — закричала я изо всех сил.

Он обернулся. И увидел, что я целюсь из карабина… не в него. А в основание повреждённой колонны, в которую врезалась Элиза.

Наши взгляды встретились. В его пустых глазах я на секунду увидела нечто — осознание. Осознание того, что его план, его ритуал, его вера… всё это не учитывало одной простой вещи. Глупой, человеческой, отчаянной импровизации.

Я нажала на спуск.

Очередь пробила бетон. Колонна, с громким треском, рухнула. А за ней — часть потолка.

Илия Вольф, верховный палач Ордена, был погребён под тонной бетона и стали. Его посох, выпавший из рук, на мгновение вспыхнул ярким светом и погас.

Тишина. Пыль медленно оседала.

Я стояла, дрожа, карабин выпал из моих рук. Потом я бросилась к Элизе.

Она была жива. Чудом. Но её левая рука и половина лица были уничтожены посохом. Её прекрасные черты были изуродованы, обнажая почерневшую кость. Она дышала прерывисто, хрипло.

Я прижала её уцелевшую руку к своей щеке, рыдая.

— Всё… всё кончено… мы… мы победили…

Она медленно открыла свой единственный уцелевший глаз. Он был таким же алым, но огонь в нём угасал. Она смотрела на меня, и в её взгляде не было ни боли, ни триумфа. Была лишь бесконечная, вселенская усталость.

— Дура… — прошептала она беззвучно. — Теперь… ты… последняя…

Потом её глаз заволокли слёзы. Не крови. Настоящие, солёные, человеческие слёзы. Они текли по её изуродованному лицу, смешиваясь с пеплом и пылью.

— Прости… — выдохнула она. — Прости… что втянула… тебя…

Её рука обмякла. Глаз закрылся. Она не умерла. Она впала в сон. Сон, из которого, возможно, никогда не проснётся.

Я сидела на развалинах, держа на руках искалеченное тело тысячелетней принцессы, и смотрела, как первые лучи настоящего солнца пробиваются сквозь пыльное окно. Они падали на лицо Элизы, и оно казалось почти мирным.

Мы победили. Но не было ни победителей, ни побеждённых. Были только мёртвые, сломанные и те, кому придется жить с этим.

Рассвет пришёл. Но не для нас. Для нас наступала вечная ночь.